9. В 12-й строке говорится буквально о «счастливом предзнаменовании», что явно противоречит контексту (данный знак фигурирует и в мавандуйских списках). Китайские комментаторы, ссылаясь на ряд параллельных древних текстов, потратили немало усилий для того, чтобы доказать – и небезуспешно, – что здесь на самом деле имеются в виду «предзнаменования несчастья».
10. В 13-й строке выражение «жизненная сила» соответствует понятию ци. Некоторые переводчики принимают буквальное значение последнего слова в строке – «сила» или (как у А. А. Маслова) «укрепление», но речь здесь явно идет о «насилии» (в таком значении иероглиф цян употребляется в ряде других глав «Дао дэ цзина»).
11. Последние три строки повторяют концовку главы XXX.
12. В этой главе рифмуются строки 3 – 6 и 8 (причем в 4-й строке имеется внутренняя рифма), а также строки 10 – 13 и 14 – 16.
Для думающего человека наблюдение за младенцем может оказаться чрезвычайно поучительным: оно открывает ему «сокровенные соответствия» жизни (традиционное название главы). Младенец – само воплощение естественности: все его реакции и рефлексы совершенно непроизвольны и свободны от диктата сознания. Как говорит в своих комментариях Ван Би, «в его сердце нет ни соперничества, ни желаний». Младенец един с миром и не ведает ни страха, ни обиды, ни сомнений. Даже его крик не несет в себе негативных эмоций – он лишь свидетельствует о естественных потребностях. Отсутствие рефлексии устраняет все преграды для свободного и гармоничного проистечения жизненной силы, как это предопределено природой. Может быть, поэтому младенец способен «понимать» свою мать, не имея никакого понимания о мире. Именно младенец есть самый человечный человек, ибо он способен всегда быть самим собой, ничего о себе не зная. Слова французского философа Ж.-Ф. Лиотара читаются как комментарий к этому речению Лао-цзы: «Лишенный речи, не умеющий стоять прямо, не имеющий устойчивых интересов и неспособный рассчитывать свою выгоду, младенец воистину человечен, потому что он огорчает глашатаев и обещает все возможное». Но это еще не все. Младенец – образец необыкновенной цельности духа. Вот тут выясняется, что люди устают не потому, что много двигаются, говорят или думают, а вследствие постоянной раздвоенности сознания. Только сон, освобождающий душу и тело от борьбы воли и чувства, приносит настоящий отдых. Поэтому к жизни, утверждает Лао-цзы, нельзя ничего «прибавить», ее можно только освободить. Тот, кто хочет привнести в мир гармонию, должен сначала сам стать гармоничным. И напротив, тот, кто стремится силой овладеть жизнью, неизбежно быстро одряхлеет, ведь он хочет найти своей силе какое-то «разумное» или просто приятное применение. Вывод прост: не старайся жить «своим умом» – и обезопасишь себя от всех напастей.
Комментарий Янь Цзуня: «Младенец вот каков: имеет знание, а оно не проявляется, всему причастен, а не понимает, может – и не двигается, сообразителен, а ничего не умеет, живет – а словно мертвый, действует – а ничего не делает. Так он един с Путем. Он живет неживой жизнью, имеет “я”, которое не знает себя, пользуется бесполезной пользой, не стремится к Пути и Совершенству. Он радуется радости, которая не доставляет радости, и довольствуется желанием, которое ничего не желает. Поэтому он может облечь себя Путем и хранить в себе Совершенство, пребывая в единстве с Небом и Землей».
Комментарий Су Чэ: «Когда Лао-цзы утверждает, что Путь и Совершенство воплощены в младенце, он говорит только об их состоянии и не касается их применения. Младенец живет непроизвольно, не имеет желаний и потому представляет чистое состояние. Он никак не соотносит себя с вещами, и потому здесь нельзя говорить о применении».
LVI
1. В одном из древних памятников две первых строки приводятся в следующем виде: «Знаешь – значит не говоришь. Говоришь – значит не знаешь». В списке из Годяня эти фразы имеют важное дополнение. Они гласят: «Тот, кто это знает, не говорит. Тот, кто об этом говорит, не знает». В мавандуйских списках встречается урезанный вариант той же фразы: в них отсутствует слово «это», но употребляется то же глагольное отрицание (фу), которое предполагает наличие дополнения. Интересно, что император Сюань-цзун так и поясняет в своем комментарии: «Знать – достичь прозрения. Говорить – доказывать». Традиционный вариант более эффектен, но менее точен: местоимение «это», как в главе LIV и во многих других местах «Дао дэ цзина», указывает на «секрет» даосской мудрости. По мнению Ма Сюйлуня и некоторых других китайских текстологов, данную сентенцию следует поместить в главу LXXXI. Хэшан-гун комментирует ее кратко: «Знающий ценит действие и не ценит слова». Столь же лаконичен комментарий Ван Би: «следует тому, что таково само по себе».
2. Строки 3 – 4 фигурируют также в главе LII. В годяньском списке они переставлены местами. Кроме того, в данном фрагменте (вероятно, по ошибке) переставлены местами глаголы, так что эти строки читаются там следующим образом: «Затвори свои дыры, прегради доступ в ворота».
3. Строки 5 – 8 дословно повторяют фрагмент главы IV. И Шуньдин высказал мнение, поддержанное многими, что здесь они были вставлены позднее. Между тем данная глава в ее традиционном виде присутствует уже в годяньском списке, а также в мавандуйских текстах, так что мнение И Шуньдина не может быть принято. Хэшан-гун в обоих случаях толкует «притупление острых краев» как «сдерживание желаний», упоминаемые в 6-й строке «узлы» как «сгустки злобы, не дающие покоя», «смирение свечения» – как «согласие собственной просветленности», а «уподобление пыли» – как «нежелание показывать свою исключительность». Ван Би толкует эти четыре фразы соответственно как «сохранение простоты», «отказ от соперничества», «нежелание показывать себя и отсутствие гордыни». В годяньском и мавандуйских списках строки 4 – 5 и 6 – 7 переставлены местами, а в мавандуйском тексте В 6-я строка начинается с союза «и»: «И развязывает узлы».
4. В словосочетании «сокровенное уподобление» первое слово часто обозначает в «Дао дэ цзине» главное свойство Совершенства, тогда как «уподобление» идентично понятию «сливаться» в предыдущей строке. Вероятно, здесь формулируется центральная идея Лао-цзы: недвойственность Небесного пути и путей человеческих. Комментарий Хэшан-гуна: «Сокровенное – это Небо. Кто способен претворить указанное выше, тот, можно сказать, идет одним путем с Небом».
5. В мавандуйских списках, а также в списке Хэшан-гуна и ряде других в начале строк 10, 12 и 14 стоит знак «также», то есть строку следует читать: «И также нельзя его обрести…» и т. д. Невозможность «обрести» Путь вытекает из его природы как «сокровенного уподобления»: такую реальность нельзя «объективировать».
6. В последней строке употреблен иероглиф «знатный», «ценный», который фигурирует в 14-й строке, где он переведен словом «почитать». Речь идет, конечно, не о ценности, признаваемой в свете. Поэтому трактовать его здесь как нечто «самое ценное» или «ценимое превыше всего» было бы неправильно. Ван Би комментирует: «К нему никто и ничто не могут ничего прибавить». Хэшан-гун, как обычно, предлагает более конкретное толкование: «Сын Неба не может сделать его подданным, плывет вместе с миром, уступчив и избегает вреда, а потому ценен в мире».